М.Ю.Тимофеев
Ивановский государственный университет
КОНЦЕПТ «БОЛОТО» В СИМВОЛИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ НАЦИИ
В символическом пространстве нации природные объекты играют достаточно важную роль. «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…» – эти первые строки припева песни о Родине В. Лебедева-Кумача и И. Дунаевского являются проявлением распространенного в отечественной культуре дискурса, в рамках которого величие страны репрезентируется с помощью географических характеристик. Необъятность СССР описывается в этой песне также с привлечением таких объектов как горы и моря . Болота в символическом пространстве песни оказываются невостребованными. Следует признать, что отсутствие образа болот в песне не является случайным упущением автора. Такова судьба болот в отечественной нациосфере. Семиосфера наций (нациосфера) понимается нами как знаково-символический комплекс репрезентаций идеи нации . Болота, наряду с океанами, морями, озёрами и реками, представляют собой природные гидрообъекты. Образы и названия части из них активно используются для формирования представлений о символическом национальном физическом пространстве – нациошафте. Необходимо подчеркнуть, что в семиосфере физическая реальность трансформируется в ментальную, знаковую реальность. В данной работе я попытаюсь объяснить причины отсутствия образа болота в российской нациосфере.
Слоган «Россия – страна болот» не является надуманным, как может показаться на первый взгляд. Болота в нашей стране встречаются во всех природных зонах. В настоящее время на долю болот приходится порядка 1,4 млн. кв. км или около 10% территории России . Однако, выбор значимых элементов из парадигмы объектов природы для придания им символического статуса определяется не статистическими данными, игнорируются порой и объективные факторы. Так, самое распространенное в России дерево – лиственница – отсутствует среди ее символов . Река Волга выполняет роль национального символа не смотря на то, что есть в нашей стране немало рек, превосходящих ее по своим физическим характеристикам . В настоящее время образ Волги функционирует в семиотическом пространстве российской гражданской нации как объединяющий символ, имеющий этнически, прежде всего русские коннотации. Если абстрагироваться от фольклорных источников и от произведений, не получивших широкого распространения и признания, то активное обращение к образу Волги в искусстве начинается в последней трети XIX века. В 1875 году А.Н. Пыпин в статье «Волга и Киев» писал: «Волга, такая типичная русская территория, а в литературе нашей совсем не описана. А надо, надо, потому что у нас же пространства большие, мы же не можем учеников школ, гимназий на экскурсии возить, как это делают немцы в Германии» .
Отметим, что включение волжской темы в текст нации к этому времени уже началось. У гранитного подножия установленных ещё в 1810 году на стрелке Васильевского острова в Петербурге ростральных колонн были расположены аллегорические скульптуры, олицетворяющие четыре реки: Волгу, Неву, Волхов и Днепр. А.Н. Островский во втором номере журнала «Морской сборник» за 1859 год опубликовал под общим названием «Путешествие по Волге от истоков до Нижнего Новгорода» четыре очерка («Тверь», «Весенний караван», «Село Городня» и «Дорога к истокам Волги от Твери до Осташкова»). Н.А. Некрасов написал стихотворение «На Волге (Детство Валежникова)» (1860). Получила широкую известность картина И.Е. Репина «Бурлаки на Волге» (1870-1873).
Другой известный художник – А.К. Саврасов – в начале семидесятых годов создает ряд волжских пейзажей. Ему же принадлежат и наиболее известные в отечественной живописи болотные пейзажи – «Болото» (1870), «Закат над болотом» (1871), «Болото вечером» (1872). В это время В.К. Менк создает свою самую известную работу «Утро на болоте» (1871). Позднее он напишет «Пейзаж с болотом» (1889). В последние годы своей жизни Ф.А. Васильев написал ряд болотных пейзажей – «Болото в лесу. Осень», «Сосновая роща у болота» (1871-1873). Несколько позднее к этому образу обращались Е.Е. Волков «Болото» (1880-е), И.И. Шишкин « Болото» (1884) и «Лесное болото» (1889). Именно в это время И.И. Левитан в Плёсе увлеченно пишет пейзажи «Вечер на Волге» (1888), «Вечер. Золотой Плёс» (1889), «После дождя. Плёс» (1889). Видимо, в последние годы жизни им была написана картина «Вечернее болото». Как свидетельствует этот краткий перечень, образ болот привлекал многих известных художников. Анализируя эти картины, можно придти к выводу, что эстетическая ценность болот была очень разнообразно раскрыта в творчестве живописцев конца XIX века. Однако образ Волги затмил скромное обаяние неброских, а порой и величественных, болотных ландшафтов. В изобразительном искусстве образ «главной русской реки» , берущей свое начало в тверских лесах, закрепился прочнее стоячих болотных вод.
Эстетическая и метафизическая ценность монотонных ландшафтов, к которым относятся болота, неизбежно закрепляется в национальном образе мира. Случай Финляндии, самоназвание которой «Суоми» (Suomi) обозначает «страна болот», неприложим к России, т.к. наша страна обладает очень разнообразными водными объектами. Кроме того, метафизика болота имеет устойчивые семиотические значения, которые не вписываются в семиосферу нации, имеющей альтернативные природные ресурсы для конструирования своего нациешафта. Г.Д. Гачев уже в первом своем обращении к анализу русского космо-психо-логоса обнаружил, что базовой составляющей русского мира является «дремотное состояние здешнего бытия — как полунебытия…» . Занимаясь космологическим толкованием стихотворений Ф.И. Тютчева, Гачев вспоминает метафору «матери-сырой земли», но образ болота ускользает от него. Феноменология водного космоса простирается у него от капли до океана, минуя болото. То же самое можно сказать об очень широкой по охваченному материалу попытке Ю.С. Степанова исследовать систему констант русской культуры . В главе «Огонь и вода» он тщательно анализирует содержание архетипической оппозиции «живая вода» – «мертвая вода», не обнаруживая при этом болотной субстанции. Как в восточной притче о слоне авторы не видят болота, а видят воду, дожди, влажную холодную землю…
Между тем В.О. Ключевский в «Курсе русской истории» неоднократно указывал на особую роль и очень важное место болот в жизни северных славянских племен. Болота на протяжении многих веков были средой обитания русского этноса. Экспансия русских на юг и восток снизила значимость этого природного ландшафта . Болотные пространства за Уралом стали осмысляться в российской культуре достаточно поздно. Пожалуй, в наибольшей степени болотный локус в культурных текстах XVIII - XIX веков сконцентрирован в петербургском мифе, хотя и Москва, и многие другие русские города были основаны среди болот. Сложившийся в XIX столетии «болотный миф» Санкт-Петербурга в значительной степени обусловлен тем обстоятельством, что его конструирование в общественном сознании совпало с поисками своеобразия русской культуры, что и позволило использовать эту тему для иллюстрации ее зыбкости, неустойчивости, эфемерности. Петербург стал символом преодоления косности русского бытия, выхода за пределы культуры традиционной, сонной, лишенной динамики. В какой-то степени географической иронией является то, что европейским фасадом этот город выходит в Финский залив, «Маркизову лужу», а с других сторон окружен своими – русскими болотами.
Какие же семантические преграды не дают возможности включить болото в русский/российский символический универсум? Семиотика водных объектов может структурироваться в рамках следующих бинарных оппозиций: 1) большой – малый, 2) динамика – покой. Эту пару можно дополнить факультативной «естественное – искусственное», что для гидрообъектов выражается парами « озеро vs . пруд » или « река vs . канал ». Если обратиться к оппозиции, выделяемой по количественному основанию, то нужно признать, что отечественные болота порой вполне сопоставимы с морями. Так Большое Васюганское болото, которое располагается в центре Западно-Сибирской равнины, занимает площадь более 55 тыс. кв. км, что превышает, например, размеры Азовского моря . Причины игнорирования образа болот при создании отечественной нациосферы, на мой взгляд, следует искать, обратившись к такой бинарной оппозиции, как «динамика – покой». Именно она приводит нас к противопоставлению воды проточной и стоячей, что в свою очередь ведет к уже указанной мифологической паре «живая вода – мертвая вода». В рамках этой конструкции такие водные объекты как река/ручей противопоставляются болоту/пруду . Можно добавить еще пару запруда/водохранилище , как объекты, где движение воды искусственно сдерживается.
Политика модернизации в России реализуется с петровского времени. В рамках модернизационного дискурса негативные коннотации присваиваются объектам и явлениям, лишенным динамики, неспособным к развитию. Г.Д. Гачев, вопрошая какую же мудрость излучает космос России, дает ответ «Россия – "мать-сыра земля", т. е. "водо-земля" по составу стихий. И она – "бесконечный простор". Беспредельность — аморфность» . Но вопреки тому, что такие характеристики российского космоса как аморфность, неопределенность, зыбкость недвусмысленно указывают на ряд сущностных свойств болот, в текстах философов это остается незамеченным. Н.А. Бердяев, масштабно мифологизировавший в своих произведениях феномен «русской души», так же обошел вниманием болотную сущность России, написав при этом, в частности, следующее: «смиренная греховность, не дерзающая слишком подыматься, так характерна для русской религиозности. В этом чувствуется упоение от погружения в теплую национальную плоть, в низинную земляную стихию» . Болотом веет от этих строк, притом, что само слово остается фигурой умолчания. Бердяев неоднократно настойчиво указывал на амбивалентность, противоречивость «русской души». В этом отношении болото становится удачной антитезой речного или морского простора (например, «родник vs . болото» ), на который вырывается пресловутая «русская душа», но концепт « русское болото» заменяется «земными» метафорами.
На протяжении достаточно долгого исторического отрезка можно наблюдать, как русская/российская культура последовательно открещивается, отказывается от признания своей инертности, вязкости, застойности, «болотности» . В определенном смысле образ России создается путем игнорирования образа болота, как водного объекта с неприемлемой для модернисткого дискурса парадигмой смыслов, прочно закрепленной в отечественной культуре.
Первая строка песни («От Москвы до самых до окраин, / С южных гор до северных морей») сопоставима со строчками современного гимна России «От южных морей до полярного края / Раскинулись наши леса и поля».
См.: Тимофеев М.Ю. Нациосфера: Опыт анализа семиосферы наций. Иваново, 2005.
Болота России. http://www.protown.ru/information/hide/2816.html
См., напр.: Иофе В. Благая весть лесов // Вестн. новой лит. Л., 1990. № 2. С. 247. См. также: Эпштейн М. «Природа, мир, Тайник Вселенной»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990.
См.: Тимофеев М.Ю. Реки в семиосфере нации: случай России // Великие реки и мировые цивилизации: материалы Международной научной конференции, 7-9 сентября 2006 года: к 450-летию со дня основания Астрахани / [сост.: А. П. Романова и др.]. Астрахань, 2006.
Цит. по: Миллер А.И. Империя и нация в воображении русского национализма. Заметки на полях одной статьи А.Н. Пыпина. http://www.empires.ru/docs/Miller-rus.doc
Кожина Т.Н., Лекомцева Н.В. Рек, озер краса, глава, царица...»: Волга как прецедентный знак русской культуры. http://www.learning-russian.gramota.ru/journals.html?m=ruszr&n=2002-03&id=389
Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М., 1988. С. 242.
См.: Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Опыт исследования. М., 1997.
См., напр.: Гумилев Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. М., 1992.
Большое Васюганское болото. http://www.nhpfund.ru/nominations/great_vasyugan_mire.html
Гачев Г. Космос Севера Евразии – и Россия как империя // Завтра. 2003. 15 окт. http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/03/517/63.html
Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990 (репринт издания 1918 г.). С. 27.